Запуталась девка я, книга 20

Беги, Инна, беги


Эх вы, люди, человеки,
в нашем страшном коем веке
научились все скучать:
дома скучать на диване,
на работе, в метро, в трамвае.
 
И скука была глубокой
от немыслия, недомыслия; боком
выходила скука в боках,
лень блуждала в глазах.
 
В нашем странном коем веке
разучились бегать бегом:
села в такси, поехала.

В нехороший город заехала:
ряды серых домов да заводы
церкви, заборы и пешеходы —
озабочены чем-то лица;
(на каждой рекламе «Столица»), 
и люди не улыбаются,
а за сердца хватаются,
когда телефон звонит,
и ночью никто не спит —
гуляет народ, ему нравится.
 
Ты в их глазах не красавица.
Не красавица, значит, надо бежать:
ты бежишь, бежишь — не догнать!

Беги, тебя не догонят;
беги — о тебе не вспомнят,
а значит, ты будешь жить
в чистоте и без скуки,
писать стихи о разлуке
и о душе прекрасной.
Оставь им свой век ужасный.

* * *
Коие в коем веке,
разучившиеся бегать бегом,
научившиеся скучать,
им тебя не догнать!
 
Села в автобус, поехала.
В городок свой тихий приехала:
совсем маленький городок и славный
(на каждом доме заглавной
буквой висит «Покой»).
 
Ты страдаешь? Да бог с тобой!
Тебя тут никто не читает,
зато жива и кто знает
какие заветные дали
тебя ещё не встречали.



Что-то да я не знаю


Не было берегов у берега.
Я бегала
по бескраю.
Что-то да я не знаю:
ни солнце, ни траву и ни море,
я не знаю горькое горе.
 
Я знаю песню, которая плачет.
А это значит,
глаза мои бесконечны,
в них плавает вечность
и Охотское море.
Охота на волю!



Пусть все думают


Пускай все думают, 
что я умерла, неважно.
Потому что кораблик бумажный
запускается молча.
 
Где те волки,
что перегрызли мне горло?
Я не смолкла,
мой голос — мои же руки,
которые пишут и пишут без скуки
эволюцию нашего мира!
 
И я б помирила полмира
своей бравадой.
Ах о чем вы, о смерти? 
Не надо.



Одна — ты бог


Когда ты одна, ты похожа на бога:
до смерти совсем немного,
до славы четыре шага
и молодость не прошла.
 
Когда ты одна, ты богиня:
взгляд у тебя невинный,
и месть глубоко сидит —
затаилась, молчит, пыхтит.
 
Просто ты одна и немного
почувствовала себя богом,
прошлась по полям, по лугам
и подумала: «Не отдам!»
 
Не отдашь ты поля и не надо!
Не отдашься — не в том преграда.
Есть на свете другая стенища:
когда ты одна, ты не видна
и к тебе никто не подступится.
 
Краска на стенке облупится.
С твоего дорогого лица
воду не пить. Ты б пошла
до людей осторожно
и сказала им: «Можно
потрогать мне ваши жизни,
а также шальные мысли?»
 
А люди тебе ответят:
— Иди ты! Говорят, на том свете,
трогать всё давно разрешается.
И нам от этого не икается!



Заберите меня на другую планету


Заберите меня, унесите —
на другие миры расселите:
душу на нежилую планету,
тело на ту, не на эту.
 
Ай, без тела меня оставьте —
на центральную площадь поставьте
и стихи читайте другие:
не мои, а какие-нибудь неземные:
про деревню, дом и корову,
да отлитую в бронзе Зубкову!


Тихо душа уходила


Если на свете ни жарко,
ни душно, а просто никак,
значит, вас уже нет тут,
вы дух, вы призрак, пустяк.
 
Тихо душа уходила.
— Ты куда? «Не вернусь уже.»
— Постой, ты что-то забыла!
«Совесть? Она при мне.»
 
А на свете было и жарко,
и душно, и холодно так!
Солнце светило ярко.
Я шла на работу (пустяк).
 
Говорила, ждала чего-то,
как будто смерти самой:
вглядывалась: где вы врёте
совести светлой самой?
 
И болела завистью чёрной
к той ушедшей душе.
Одно радовало — её не запомнят.
И будут рыдать обо мне!



Я никого не любила


Хорошо, что я никого не любила,
а иначе б,
любовью загадила всю квартиру,
и думала: как бы раздеться,
а потом поскорее одеться
и стишок написать скорее
о любимом (он всех милее)!
 
Читая стихи эти, милый
меня за них и бил бы,
или бросил сразу и навсегда
(а не надо о сексе писать)!
 
А я бы плакала
и писала воспоминания
о прошлых связях,
юношах, их признаниях.
Ну или признания их придумала.
 
Как хорошо, что я давно плюнула
на эту любовь проклятую.
Пойду лучше на митинг —
драться с ребятами!



Грешна любовью


Кто любовью не грешил,
говорят, тот и не жил.
А кто грешить сильно любил,
тот недолго, кстати, жил.
 
«Где же найти нам середину,
чтобы Гриши, Саши, Димы
долго жили на планете
и рождались у них дети?» —
так долго думала я,
что монтажнику дала.

Сын родится — космонавт,
дочь — отцу меня не «сдаст»!
*
Вот так я и грешила —
люби-люби-любила.
Ну и что, что я такая?
Мама говорит: «Родная!»

А что ей, мамке, пожелать?
Меньше знать и дольше спать!




Твоя королева


И куда бы ты ни пошёл — направо или налево,
кругом только она одна — твоя королева.
 
От неё некуда деться!
Ты не можешь даже раздеться
без её обжигающих глаз.
 
Вот смотрит она сейчас
и думает думу дурную:
«Он меня не достоин, я его не ревную.» —
королева из твоей жизни уходит.
 
Но разум твой бродит
в поисках её глаз:
«Ну где же она сейчас?»
 
А она неторопливо
очень красиво
рассекает другую планету.
 
Смотришь ты по углам: нигде её нету.
Нет королевы, может быть и не надо.
 
Ведь с тобою твоя «награда» —
глаза её на фотографии
пронзительные, почти порнография.



Красавица да чудовище


Красавица и чудовище вместе не будут —
помечтают друг о друге и быстро забудут:
она не шлюха, он не герой.
Им вместе не быть. С собой
унесёт он обиду.
 
Она облегчённо вздохнёт и виду
не подаст, что когда-то вздыхала,
ведь героев на свете немало
и каждый из них сидит в клетке.
 
Ты тоже взаперти, детка.
А чудовища прут по воле!
Они лишь зло и не боле.



Позитивное — по просьбе читателей


Из печали рождалась печалька:
те года, эти... Не жалко!
Не жалко аттракциона,
который случается дома,
себя не жалко — «корову».
 
Нет, я не спорю,
счастье есть, но оно летает:
улета-улета-улетает!
И оно меня не заденет,
а оденет, потом разденет
соседку Таню и Глашу
и нашу (не нашу) Машу.
 
Вот, сижу да скучаю:
зачем мне так много чаю,
зачем я дурную кошку
разглядываю у окошка?
 
Ведь на этой и той планете
не рождались бы дети,
если б мамы не раздевались,
а потом одевались
и слёзы лили в подушку.

Господи, жить то как скучно!



Песня огородная, не свадебная пока что


«Здравствуй, кум»
— Привет, Кума.
«Как живёшь?»
— А как сама?
«Я ходила в огород.»
— Что же там у нас растёт?
 
«То ли брюква, толь чеснок,
топинамбур иль горох?
Ай, заросло всё сорняком:
чертополохом, лопухом!»
 
— Ну пошла бы прополола,
чем же хвастаешь, «корова»:
обленилась, зажирела,
всё б плясала ты и пела!
 
«Ой, кум, куманёк,
что за бред ты поволок?
Я ходила в огород, в огород,
ничего там не растёт, не растёт,
потому как там хозяин плохой!
Куманёк, так огородик это твой,
твой, твой, твой огород,
а хозяин у него лентяй и урод!
Тридцать раз плевала на тебя!» —
собралась я и до дому пошла.
 
— Эй, кума, постой, погоди ка,
ты зачем ко мне заходила?
 
Плюнула я ещё раз да ушла.
Не скажу же куму, что пришла
присмотреться к нему, как к жениху.
Ладно, завтра к «чёрту» снова загляну.



Если мужиков на свете мало


Когда мужчин не хватает,
баба злою бывает,
печальная бывает баба —
она и себе не рада.
 
Она телевизор смотрит
и видит: жизнь её портит,
жизнь её вовсе не красит.
Она губы чуть-чуть подкрасит,
съест помаду с едою.
 
Потом двери свои закроет
и алкашей не впустит,
заплачет: «Как дома пусто!»
 
Ей скажут: «Что ж ты хотела —
с нами выпить не захотела,
теперь сиди и жди принца,
вон в телевизоре лица.»
 
В телевизор баба уставится
(знает, она не красавица),
но хочет Диму Билана
или Урганта Ваню.
 
Глупая, глупая баба,
к тебе сосед с бормотухой — будь рада!
Хватит мечтать о звёздах.

У них ведь всё тоже непросто:
нет им счастья в жизни,
потому что их звёздные лица
сглазили бабы дурные,
такие, как ты — простые!



Я говорю


Я всегда говорю между делом,
я всегда пишу между строк,
и чего бы я не хотела,
наговорю я впрок!
 
Всё что смогла, я сделала:
брала белила самые белые
и белила историю ... кровью
пахнет. Ничего, отмою её.
 
— Ну вот, — говорила я мрачно
и бумагой наждачной
распиливала сердца. —
Ещё одна боль ушла.
 
Уходящая боль уходила,
меня не благодарила,
а говорила: «Теперь
будет всё у тебя болеть!»
 
Болит всё за грехи человечества,
стою голая перед вечностью,
а на улице вьюга:
«Одевай ка шапку, подруга
и иди, как всегда, по кругу,
он не кончится никогда,
но за это и любишь 
ты круг свой.»  Звезда
так тоже сказала.
 
И я села, встала, отжалась,
пошла по привычному кругу —
ни невеста, ни жена, ни подруга.



Разговор с художником


Художник мне: «Я вижу, ты розы не любишь?»
 
Что мне блеск холодных роз?
Мне милее жар свободы,
пыл любви и пепел гроз!
 
Что мне розы у окошка —
мёртвый блеск холодных глаз
(не цветок в горшке любимый,
а под ножницы и в таз).
 
Я люблю, Мишель, такую
ледяную красоту:
горы, горы, снег и море,
реки, сопки — всё во льду.
 
Я люблю нейтрино в море,
я люблю в воде звезду
(видишь как она сияет?)
я плыву, её ловлю.
 
«Ты никого не любишь.»
 
Я никого не люблю.
А люблю плакать под утро
и от слёз моих чистых, не мутных
ручьи побегут и реки,
добегут до того человека,
который скажет «люблю»!
Я к нему очень хочу.
 
Вот ты говоришь, художник:
«Усталое сердце молчит.»
 
Сердце молчит и строчит,
строчит свои стихи,
а над сердцем душа устало:
пустое, брось, не пиши!
 
Ты говоришь художник:
«Принцесса надменна, горда!»
 
А я не принцесса, я плотник —
в мозолях моя рука.



Много ль нам надо


Много ль нам, женщинам, надо?
Холодный букет из сада,
тёплое прикосновение,
весеннее настроение!
 
А ещё миллион улыбок,
миллиард (не меньше) ошибок,
целую кучу прощений
да солнечных стихотворений
от заезжих поэтов,
и приветов, приветов, приветов!
 
А ещё нам, женщинам, надо
Весь мир зачем-то в награду.



Причины, по которым я одна


Каждый на этой планете мужчина,
без всякой на то причины,
мог бы быть моим мужем.
Но зачем мне такой нужен?
(думала я каждый раз)
 
Если б замуж не выходила ни раз,
то оно то конечно!
Но в нашей скворечне
уже побывали скворцы:
раз, два, три...
 
Побывали и улетели:
пожили, попили, поели
и ненавязчиво отошли —
каждый из них в пути.

* * *
Все мужчины на нашей планете —
это большие дети.
Каждый из них мог бы быть моим сыном,
но на это нужны причины
и таких причин очень много:
я не мать им и даже не бог(а),
и сама без кола, без приюта.
 
Марфа, Инна, Мария, Анюта —
как бы меня не звали,
и куда б я ни шла — не ждали!
 
«Так по какой же такой причине
тебе не нужны мужчины,
тебе не нужны их ласки,
почему им не строишь глазки?»
 
Всё потому что устала.
 
«Смерти ждёшь? А ну села, встала,
отжалась, пошла по кругу.
Вот так и без всякой муки
навстречу к новому счастью!»
 
Я к вам со стихами, здрасьте!




Как я по людям ходила


Не идёт мне навстречу медведь —
на меня не хочет реветь,
ни волк, ни собака кусачая,
ни старуха дурная бродячая.
 
Вот и хожу неприкаянная,
никем не тронутая, не охаянная,
как будто святая по свету
и кричу на всех: «Всех к ответу!»
 
К ответу то или это,
к ответу само это лето.
И как будто меня все боятся:
при встрече на пузо ложатся.
 
А я поднимать всех устала.
Отдохнув, «место пусто» заняла.
Ох и намаялась я
на «месте пустом» с людями!
Пойду ка я к папе с мамой.
 
Пошла да дорогу забыла.
Вернулась к людям и волком завыла.
Стою и на людей вою.
 
А тучи скоро накроют
серое, серое небо.
Быль это была или небыль?



Жалоба на тот свет


Дорогой господин Пересвет,
жить на Земле нет мочи:
то голод, то войны, то дочи
слушаться не хотят мать —
собралась, в общем, я умирать.
 
Только как? Не пойму. Помогите —
пистолет мне в руки вложите
и чтобы в нём были пули,
побольше — для дуры, для дуры.
 
На этом я и закончу.
С уважением. Нет мочи
писать мне долгие письма.
На деревьях горечь повисла.

/Дата рождения, дата смерти:
1970—2056 . Сами проверьте!/



Сон разума 


Я придумала всё:
своё житьё, бытье, быльё.
Я придумала себя,
свои игры и дела.
Придумала и живу:
сплю, ем, пью,
много думаю, пишу.
 
Пишу о себе, о семье,
которой не было. Мне
приятны воспоминания,
сбывшиеся ожидания
и другие фантазии:
вот по руинам я лазаю —
по разрухе нашей цивилизации.
Абстракция за абстракцией!
 
Смешная, грустная девочка.
Называл тебя папа белочкой,
мама звала тебя куклой.
От какой же душевной муки
ты ушла в свой мир неразгаданный?
 
«Я с ума сошла?» Не отгадывай!
Не отгадать тебе это,
ведь история любит вето,
любит своих чудачек.
 
Знаешь, а где-то мальчик
такой необычный.
Мечтала о нём? Он личность.
Не рассказывать дальше?
 
Ну играй в свои игры. Маршем
выступает фашистская рать —
у нас война и надо бы повоевать.
Пойдём же скорее к людям!
 
Дома ещё побудешь?
Стихи свои ты попишешь,
поправишь ветхую крышу
и вопрос задашь себе главный:
будет ли обезглавлен
сон разума, путанных мыслей?
 
Бегут за окошком числа.
Белочка, просыпайся!
Пора за подвигом, собирайся,
бери чемоданчик и ноги
побегут по ожившей дороге:
машины, машины, машины...
 
А как твоё имя? — Инна.



Какая новость


Я умерла? Какая новость!
Ведь мёртвый поэт не напишет повесть.
Поэту мёртвому повестей не надо,
ему со стихами нет сладу,
да строчки пляшут как хочут
и хохочут, хохочут, хохочут.
 
А на дворе год совсем нехороший —
2013 лето. А осень
обязательно будет!
И от поэта мёртвого не убудет —
он нарисует вам повесть про небо.
Я умерла? Это небыль.



Так люблю я Ивашу или нет


Люблю я Ивана иль нет (гадаю)?
А сама на сносях и не знаю:
замуж ходить или нет?
И никто ведь не плюнет во след!
 
Вот если бы поплевали,
то сразу б мы поскакали
венчаться в сельский совет.
Так люблю я Ивашу иль нет?
 
Говорят, нынче модно одной.
Но ходит Иван холостой,
а значит, жених завидный,
и будет мне очень обидно,
если он женится на другой.
 
Тьфу, с ума меня свёл, дурной!



А вдруг я самая умная


Посижу, погрущу, подумаю:
а вдруг я самая умная?
 
Но что-то со мной не махаются,
не ссорятся и не ругаются.
А посему понять невозможно:
загадочная я или сложная,
корявая или складная,
видная иль неприглядная?
 
Посижу, погрущу, подумаю...
До чего же я мудрая!
 

Январь молодой не пускает меня никуда


Я скоро стану звездой,
потому что уже пора!
И плевать, что январь молодой
не пускает меня никуда.
Ведь январю не место —
быть рядом со светлой невестой.
 
То ли дело, январская вьюга —
так и ложится на руку:
«Выходи да гуляй, родная,
безвестная в сорок лет — молодая!»